Новости 24Опыт введения в России первых бумажных денег оказался не совсем успешным, но намного полезнее того, что сейчас делают с экономикой ЦБ и Минфин.
Вопреки распространённому мнению, Россия исторически не была особо богатым государством. Германия и Чехия, к примеру, столетиями разрабатывали в своих горах залежи серебра, Испания вывозила сотни тонн золота из колоний в Южной Америке, португальцы и голландцы богатели на торговле специями, а англичане – на том, что грабили всех подряд.
Россия же ничего этого не имела. Балтика и Чёрное море – закрытые водоёмы, из которых можно выйти только через проливы, контролируемые другими державами. Залежей полезных руд – не то чтобы особенно много, а серебра и золота в европейской части страны нет вовсе. В соседях – враждебно настроенные Турция и Швеция, из которых мало что вывезешь.
Между тем территория нашей страны уже тогда – в сравнении с другими государствами – была огромной. Под стать оказались и расходы на содержание армии, флота и административного аппарата. В общем, ситуация примерно такая, как и сейчас: «денег нет, но вы держитесь».
Наиболее остро разрыв финансовых возможностей экономики и потребностей государства стал ощущаться в правление Екатерины II. С одной стороны, империя непрерывно воевала, с другой – российская элита полюбила роскошный, «европейский» образ жизни, который требовал соответствующих расходов.
Екатерина II
Слишком много меди
В итоге в России сложилась весьма своеобразная валютная политика: власти закупали за рубежом золото и серебро и чеканили из них монеты, которые затем практически полностью уходили на содержание двора и военные расходы. Для удовлетворения же внутренних потребностей употреблялись медные монеты. Ими расплачивались за товары и услуги, ими же государство взимало налоги.
Система была по-своему логичной, но не лишённой неудобств. Прежде всего, медные деньги были тяжёлыми в прямом смысле слова. Сотня рублей тянула на шесть с лишним пудов (это чуть меньше полутора центнеров), а тысяча – на 62,5 пуда, для перевозки которых требовались минимум две телеги. В результате, собрав подушный налог с нескольких деревень, чиновники вынуждены были организовывать целую экспедицию по вывозу средств в уездный город. При закупках товаров на нужды армии и флота, выплате жалования и любых других масштабных тратах история повторялась.
Тонны мелких монет было сложно считать, неизбежно возникали ошибки и разночтения. Ситуация ухудшалась перманентной инфляцией, из-за которой потребности в меди постоянно росли.
Хай-тек XVIII века
В этих условиях российская императрица и её окружение решили пойти на поистине революционный шаг – внедрение бумажных ассигнаций.
Справедливости ради стоит отметить, что первой до этого додумалась не сама Екатерина II с придворными, а её муж, император Петр III. 25 мая 1762 года государь подписал указ о создании государственного банка, которому было поручено выпустить ассигнации на общую сумму в пять миллионов рублей. Распоряжение предусматривало выпуск банкнот номиналом в 10, 50, 100, 500 и 1000 рублей. Но не сложилось: государственный переворот и последующее убийство Петра III поставили на этой инициативе крест.
Император Петр III
К идее вернулись шесть лет спустя, когда стало очевидно, что стране придётся потратиться на очередную войну с Турцией (1768–1774 гг.). Екатерина первоначально не была сторонницей «бумажного эксперимента». Изменить мнение государыни сумел граф Яков Ефимович Сиверс, доказавший, что введение банкнот благоприятно скажется на русской торговле и поспособствует развитию промыслов.
Разумеется, граф продвигал полезную реформу небескорыстно: по «случайному совпадению» его дядя, гофмаршал Карл Сиверс, владел Красносельской бумажной мануфактурой. Именно там и предполагалось печатать новые деньги. Век Екатерины считается расцветом русской коррупции, но, что парадоксально, и расцветом России тоже.
Первый блин
29 декабря 1768 года императрица подписала манифест об учреждении Ассигнационного банка и выпуске бумажных ассигнаций.
Принявший участие в подготовке реформы князь Александр Вяземский предлагал напечатать 2,5 миллиона ассигнаций, а под их обеспечение заложить всего два миллиона рублей. С помощью такой хитрости ушлый аристократ рассчитывал получить дополнительные 500 тысяч на государственные нужды – что называется, из воздуха. Однако Екатерина проявила государственную мудрость и не стала начинать финансовую реформу с аферы.
В соответствии с манифестом, Ассигнационный банк имел два отделения – в Санкт-Петербурге и Москве. Каждое из них получило 500 тысяч медных рублей. Общий объём напечатанных облигаций ограничивался миллионом. В результате за каждым бумажным рублём стоял рубль монетного резерва.
Указ предписывал обменивать ассигнации на металлическую монету по первому же требованию держателя и в любом объёме. Также документ требовал при совершении крупных покупок непременно выплачивать часть суммы ассигнациями. Ими же стали платить зарплату госслужащим.
Не обошлось, понятное дело, без накладок. На первый выпуск императрица распорядилась пустить… старые дворцовые скатерти и салфетки – чего, мол, добру пропадать. Ассигнации имели пропорции и размеры книжного листа, надписи на белом фоне печатались чёрными чернилами. Защита обеспечивалась при помощи водяных знаков – технической суперновинки той эпохи.
Банкноты выпускались в четырех номиналах: 25, 50, 75 и 100 рублей. Естественно, их тут же начали подделывать. К задаче мошенники подошли творчески и стали не столько делать фальшивые ассигнации с нуля, сколько переделывать 25-рублёвки в 75-рублёвые банкноты. На такую наглость правительство ответило введением смертной казни за фальшивомонетничество.
В 1771 году, дабы не вводить больше подданных в искушение, решено было прекратить выпуск «четвертных» купюр. А несколько позже приказали долго жить и 75-рублёвки.
В последующие годы ассигнации начали делать в разных цветах: рублёвые – желтыми, трехрублёвые – зелёными, пятирублёвки – синими (за что в народе их прозвали «синицами», или «синюхами»). Десятирублёвые ассигнации красились в красный цвет, 25-рублёвки выпускали белыми, сотки имели радужный фон, а 200-рублёвки – серый. Не отсюда ли родилась поговорка, что лучше синица в руках, чем журавль в небе?
В общем и целом, выпуск ассигнаций стал первым опытом России по производству неметаллических денег. Именно тогда были отработаны технические и дизайнерские решения, которые применяются в производстве купюр и в настоящее время.
Хотели как лучше…
Новшество оказалось исключительно удачным. Если для перевозки 500 медных рублей нужно было искать телегу, несколько ассигнаций на ту же сумму уже можно было без труда разместить в дорожной сумке. В 1770-м императрица подписала дополнительный указ, запрещающий обменивать ассигнации на серебро. Это однозначно привязало бумажные деньги к медному стандарту.
В результате в России окончательно оформилась двухуровневая валютная система, в рамках которой серебро и золото тратились только на высокоприоритетные задачи, а для обслуживания повседневных нужд употреблялись дешёвые – во всех смыслах – деньги.
В 1780 году власти запретили ввоз и вывоз ассигнаций из страны, благодаря чему внутренний рынок оказался защищён от высококачественных импортных подделок. Позднее, уже во времена внука Екатерины Александра I, правительство Наполеона Бонапарта пыталось дестабилизировать российскую экономику, наладив типографское производство фальшивых ассигнаций. Впрочем, как и нацисты полтора века спустя, французские «спецы» делали смешные орфографические ошибки: к примеру, вместо «ходячею» печатали «холячею». Да и фальшивки свои они печатали на чересчур хорошей бумаге, какой российская промышленность в те годы не выпускала.
Тем не менее удобство, дешевизна и популярность ассигнаций в конце концов сослужили им плохую службу. С годами российские власти стали воспринимать эмиссию бумажных денег как универсальную палочку-выручалочку, с помощью которой можно затыкать любые бюджетные дыры и находить средства на любые капризы императрицы. Начав с эмиссии одного миллиона, к концу своего правления Екатерина санкционировала выпуск… 150 миллионов ассигнаций. В результате банкноты стали стремительно обесцениваться, и к началу XIX века ассигнационный рубль стоил в лучшем случае 20 копеек серебром. Финансовая система страны была дестабилизирована, а доверие к неметаллическим деньгам подорвано.
Несмотря на это, ассигнации екатерининского образца пережили даже правление её внука и просуществовали вплоть до денежной реформы Егора Францевича Канкрина, проведённой в 1840 году, когда их заменили кредитными билетами, дизайн и назначение которых уже мало отличались от привычных нам купюр.
В назидание потомкам
Александр I
Идея использовать в качестве платежного средства не обеспеченные ни золотом, ни серебром денежные знаки вызывала споры уже во времена самой Екатерины. Особенно же сильно обострилась дискуссия в правление её внука Александра I, которому и пришлось расхлёбывать последствия безудержной эмиссии последних лет бабушкиного царствования.
Многие государственные деятели считали такую политику разновидностью государственного мошенничества и выступали за возврат к полновесной монете из благородных металлов. Естественно, такое решение означало денежный голод, стагнацию экономики и потерю государством платежеспособности.
Лучше всех, пожалуй, сторонникам жёсткой монетарной политики ответил знаменитый историк Николай Михайлович Карамзин, написавший на имя Александра I меморандум – «Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях».
Н. Карамзин
Кто даёт цену деньгам? Правительство, объявляя, что оно будет принимать их в дань народную вместо таких и таких вещей. Если бы государь дал нам клеймёные щепки и велел ходить им вместо рублей, нашедши способ предохранять нас от фальшивых монет деревянных, то мы взяли бы и щепки. Монеты введены не для делания из них сосудов, пуговиц, табакерок, но для оценки вещей и сравнения их между собою. Пусть металлическая монета <…> есть наилучшая, уже быв известною и во времена Иова. Но сильное государство, богатое вещами, должно ли признать себя нищим, должно ли не иметь ни армии, ни флотов для того, что у него, по обстоятельствам, нет в избытке ни серебра, ни золота? Само золото имеет гораздо более вообразительного, нежели внутреннего достоинства,
– говорилось в тексте документа.
Что тут еще добавить? Пожалуй, это тот случай, когда человек XIX века понимает такие нюансы кредитно-денежной политики, которые и в XXI-м недоступны ни нынешнему руководству Банка России, ни второму подряд главе министерства финансов.
Источник: Царьград